А этот, белая шляпа:
– Соловей, – говорит, – беседой, сыт не бывает… Хочешь, мы тебя настоящей нетовой икрой угостим?
Зашли в чайную, подали им чай в стаканах, да булочки дольками нарезаны.
– Ешь, – говорят, – это настоящая нетовая икра, только ее простым глазом не видно.
Дрюнька одну дольку проглотил и другую. А те посмеиваются:
– Видно из голодающей губернии! Ты раньше-то что делал?
Так и так – в учреждении при дверях состоял, а дверь досками забили.
– Ну, – говорят, – дверь вещь неверная, мы тебя к окну посадим.
Окно большое, все в зеркалах и на окне написано:
– Международное Товарищество.
– Мы, – говорят, – меж народом товар искать будем, а ты здесь сиди и как придут да спросят что, говори: есть, а потом: сколько вам угодно?
Сидит Дрюнька у окна, и что у него ни спросят, говорит:
– Есть.
А потом:
– Сколько вам угодно?
Запишет, передаст сатане, а тот в момент предоставит!
3.
Жизнь теперь Дрюньке, что масленица! Каждый день бутерброд с нетовой икрой, да чай с сухарином! Только одно – раздумье берет, как бы за это на страшном суду не ответить.
Спрашивает Митрия, а тот ему:
– У нас, – говорит, – теперь в республике никакого бога не полагается!
И сатана тоже:
– Сократили, – говорит, – по штатам…
Ну, а на земле за сатаной крепко – живи в полное свое удовольствие: ни в чем отказа нет, только Дрюньке ничего и не надо.
Пришел раз человек один – Дрюньке ни слова – прямо к сатане. Сатана ему:
– Мы вас вокруг пальца обернем, вы и не заметите!
Тот доволен:
– Вот нам это и надо!
А как ушел, сатана и говорит:
– Скоро разбогатеем и тогда нетом торговать начнем! Кто ни придет – говори «нет» и все тут!
– Как же так?
– Это, – говорит – не твое дело – тут все учитывать радо…
4.
Сидит Дрюнька у окна и думает: как это нетом торговать, – кабы он раньше знал, – и душа при себе осталась бы!
Приходит сатана.
– Я, – говорит, – делишко одно обделываю, только твоей подписи не хватает.
Дрюньку раздумье взяло:
– У меня, – говорит, – почерк плохой!
А тот ему:
– И у меня не лучше!
Взял перо, вывел такие каракули – ничего не разберешь.
Дрюнька посмотрел:
– Так-то и я умею!
Вывел на славу, лучше, чем сатана!
– Теперь настоящее дело пойдет, про нетовую икру забудем.
И верно: пошли с той поры деньги – да какие: шестьдесят нулей, неизвестно как и называются. Только Дрюньку к этим деньгам не подпускают – сам сатана их в несгораемый ящик кладет, чтобы под солнцем нули не выгорели.
А Дрюньку свое занимает:
– Когда же мы нетом торговать начнем?
– Вот погоди, поезд протолкну!
Толкал, толкал, да видно и ему не под силу: шутка ли, этакая махина, и паровоз вывезти не может!
День-два, а сатаны все нет и нет…
5.
На третий день приходят:
– Есть, – спрашивают, – такой-то?
И сатану по имени, отчеству.
Дрюнька сразу сообразил, что время пришло нетом торговать:
– Нет!
А тот Дрюнькину имя – фамилию.
– Нет!
– Как-же так, когда ты тот самый и есть. Мы тебя арестовать пришли!
– Не можете – я сатане душу продал.
– Что там сатана, когда я и есть сам Веельзевул!
И мандат к носу!
Посмотрел Дрюнька на мандат, так и ахнул:
– Ну теперь не иначе, как в ад!
Посадили в подвал, на стенах – плесень, с потолка вода течет, по полу крысы ползают.
– Вот он какой ад, а дураки огнем стращают…
Ждал, ждал Митрий Дрюньку, да и пошел разыскивать. Нашел окно, а оно досками забито. Спросил рядом, где этот самый сатана:
– Он, – говорят, – деньги, в мусор обратил, да в трубу вылетел!
Ищи теперь, когда он, может, в пар своротился!
6.
Долго ли, коротко ли все одно темно, дня от ночи не отличишь; вызывают Дрюньку наверх.
– Признаешь ли себя виновным?
Дрюнька во всем сознался.
Бумагу показали:
– Ты писал?
Смотрит – и верно, его подпись:
– Я, – говорит, – не отрекаюсь, только за это на страшном суде отвечу.
– Ну, нам до страшного суда долго – сами рассудим!
Только супротив сатаны сделать ничего не смогли: отпустили домой.
– Вот, – говорят, – тебе условное наказание; впредь не попадайся!
Выходит – и солнце и народ, как раньше. Дошел до площади, а от площади – улица, вся как есть людьми переполнена: стоят кучками и что-то друг с другом шепчутся.
Дрюнька подошел – да так и отскочил;
– Сатана!
А тот хоть бы что – смеется.
– Это, – говорит, – я тебя из беды выручил! Смотрит, а сатана и тот и не тот, приоделся, растолстел, ну прямо – Иван-царевич!
– Как это так? – Дрюнька-то спрашивает.
Отвел в сторонку, да тихонечко:
– Я, – говорит, – в правое влез, в левое вылез… Заходи ко мне, мы тут за углом четыре окна занимаем – к любому посажу!
Поручик Журавлев
Повесть с лирическими отступлениями
Начало
Летом тысяча девятьсот двадцать первого года в одной из южных газет довелось мне прочесть сообщение о смерти поручика Журавлева, и с той поры неоднократно пытался я описать историю его жизни, от ранних лет юности до безвременной гибели, и только повседневные заботы отвлекали меня от выполнения этой задачи.
Однажды совсем было взялся я за перо и уже вывел на листе заголовок, как неожиданный стук в дверь (а читателю известно, что ни в повестях, ни в романах не стучат в дверь без какого-либо, со стороны автора, тайного умысла) – неожиданный стук в дверь заставил меня оторваться от работы.
Как и следовало ожидать, в комнату вошел незнакомый господин, вежливо поклонился и не менее вежливо сказал:
– Кажется, я помешал вам?
Я был, как полагается, в недоумении, но врожденная деликатность не позволила мне спросить о причинах его неожиданного вторжения – вместо этого я сказал:
– Садитесь, пожалуйста!
Как сейчас вижу: сидим мы вдвоем – я у стола, он неподалеку от меня, и передо мною лежит лист бумаги с надписью: поручик Журавлев.
Так просидели мы ровно пятнадцать минут. Потом он заглянул в рукопись и сказал:
– Вы, по-видимому, близко знали поручика?
– Да, очень…
Тогда незнакомец быстро проговорил:
– Я тоже… Знаете, мне иногда кажется, что Журавлев и я – одно и то же лицо.
Я почувствовал легкий озноб, но, не выдав волнения, взглянул в лицо незнакомцу. Несомненно, я принял бы его за покойного поручика, если бы сам я.
Но об этом после. Незнакомец, как и полагается подобным, чересчур уж вводным, персонажам, тотчас исчез, но несомненное наличие несчастного поручика в живых расстраивало все мои планы.
И вот только теперь, через год, не без некоторой, впрочем, боязни – я начинаю:
ПОРУЧИК ЖУРАВЛЕВ
Повесть
Самое трудное в повести это – начало. Где то событие, от которого ведет счет своим дням поручик Журавлев?
Разве это рождение? И если так, то родился он совсем недавно, и когда впервые увидел он мир, было ему, может быть, двадцать пять человеческих лет. А может быть, это было двумя годами раньше, в сырой осенний вечер, когда впервые открыла перед ним жизнь неизведанность своих вольных, своих просторных дорог и сказала: «выбирай!»
Эго было в полночь. Год, месяц, число? Не знаю. Но это было как раз в полночь, и ветер, надрываясь, плясал за окном, а в комнате была лампа с зеленым абажуром.
И все-таки это не начало, ибо скрыто начало от человека и не имеет конца скорбная повесть его.
И поэтому
первая глава
нашей повести начнется с того момента, когда стал Журавлев офицером, и даже больше, когда он стал поручиком и никто не называл его иначе, как именно поручик Журавлев.
